Стихотворная баталия — стихотворная переписка нескольких авторов — частично)

Мальчик, которого ты целовал во сне
светловолос и холоден будто снег,
падает мягко на руки, только тронь,
белая кожа, белая рыбья кровь,
пахнет анисом, сотней бессонных лун.
Гладкую спину пальцами разлинуй,
в красные полосы ток запуская ртом,
вылижи с белой плоти его ментол,
вырежи в кости острой каймой зубов
памятный знак о том, какова любовь
и уничтожь, пожалуйста, уничтожь,
последним ударом в ножны вгоняя нож.
Чтобы больными солнцами в сотню ватт
день твой не стал к полуночи ревновать
и не сжигал оставшийся в пальцах снег
мальчика, что тебя целовал во сне.
Марк Вербер

Мой бесподобный мальчик, мой белый волк.
Свечи сдаются, спине посвящая воск,
Чтобы твоё животное естество
Стало родней, желанней, невыносимей.
Фетиш рождается тише, чем первый снег,
Делая сокровеннее и ясней
Плен, чтоб в его верноподданной белизне
Строгие снежные боги тебя спросили:
«Чей ты? Кому научился принадлежать
И посвящать вдох и выдох, полёт и шаг
В бездну? Чьим именем сердце разъела ржа,
Сердце из заповедной дамасской стали?
Кто подарил тебе высшую из свобод –
Слово, которое примет и сан и бой?»
Имя моё назовётся само собой.
Снежные боги кивнут тебе и растают.
Яна Юшина

Все отменяется. Первое вслух «Прости». Мальчик [сжимающий сердце твое в горсти],
Ставший не только желанным, но и родным, вскоре заменится осенью и спиртным.
Каждое слово способно прибавить боль. Не отпускает и память – ночной конвой
Для возвратившихся в белую гладь листа. Он издевается. Высечен изо льда,
Соткан на стыке твоих же безвольных строк. Лучший из смертных [внесенных судьбой в пролог].
Разницы нет между пешкой и королем, если представить, что каждый давно казнен
Зверем, с которым ты гордости лишена [запах пьянящий под шерстью оттенка льна].
Он возвращается к каждой твоей весне — дикий волчонок проникший в тебя извне
Всех совпадений и нежности на крови. Неприручаем [по имени не зови].
Ты улыбаешься [щурясь] в его оскал. Созданный кем-то из лучших стихов/лекал
Он задыхается, молча дыша тоской. Ты прижимаешься к скулам его — щекой.

Сдашься на милость жестоким изгибам губ. Истина выжженных страстью на коже букв
Беспрекословно отметит – почти стигмат. Он выдыхает «Прости» по дороге в ад.
Алёна Неподлежащая